Грибоподобный лжесвященник

7 сентября 2021

Не знаю что на меня нашло, но я сижу в своей комнате, слушаю какую-то непонятную музыку, которую мне посоветовал spotify моей сестры. Я уже очень много раз писал сюда, но так и не выкладывал. Слишком много надо объяснять и вспоминать, чтобы история не чувствовалась оборванной. Но возможно мне это и надо - новое начало, новый глоток воздуха, новая возможность рассказать о себе.

Я очень поменялся, по крайней мере мне нравится так думать. Вот я уже могу печатать русские тексты на латинской клавиатуре, живу в своей съемной комнате и зажёвываю проблемы побольше. Ну... что ж, не буду затягивать.
Я „вылечился“ от рака в мае 2020 года. Начало пандемии, цветущие каштаны, зеленная шапка и одинокая поездка домой на такси. Услышав, что химия закончилась, я сразу же понял, что не упущу эту возможность, и начну жить сразу же, не буду тянуть с переменами, как сделал это прошлый раз, когда „выздоровел“ в сентябре 2019 на два месяца, а потом слег с метастазами в легком. Будто если я сразу же не начну действовать, то я позволю подкрасться коварным трудностям. Поэтому я начал искать комнату для съема. По сути я мог бы еще остаться пожить у родителей до начала учебного года, но вы меня не поймете. Если я сейчас же не вырвусь из этого капкана, он вот-вот захлопнется. После уговоров родителя в том, что это лучшее решения для меня и оставшейся семьи, проживающей на десяти квадратных метрах, я переехал в комнату недалеко от моего университета.
Кроме того, что я слег на пару дней с аллергической реакцией на дорогущее экспериментальное лекарство, которое используя Гены, Вер, Надь и молодую Любовь, должен был предотвратить повторное появление болезни. Я прятался под одеялами, с чешущейся головой, полностью покрытый красными пятнами, и ел мороженное с арахисовым маслом и смотрел стрим по игре, где уничтожали грибоподобных зомби. Так я впервые почувствовал на себе важность репрезентации. Но кроме этого случая я практически не нуждался в помощи. Конечно же, я просил о помощи, как физической так и психической, но я чувствовал свою независимость и самостоятельность.
Первый год учебы прошел очень странно. Я очень рад, что мне не пришлось ездить по всему городу на занятия, подвергаться риску заражения, да и в туалет гораздо легче ходить с лаптопом на коленках, профессор потяжелее будет. Я чувствовал огромное, необъятное и медленно удушающее одиночество. Я нечасто встречался со своими друзьями, но так нуждался в близости, в понимании и принятии. Я очень хотел познакомиться с новыми людьми, я таил надежду, что появится принц, который и поймет, и примет, и полюбит, и на лошадке покатает.
Потихоньку время шло, я сдал экзамены с двухлетней задержкой, оброс обязанностями, списком шоу, которые высасывают моё время. Но не думайте, было и много чего хорошего. Я отмечал Рождество с родителями и друзьями. Мы плакали, смотря друг другу в глаза, и благодарили и желали друг другу всего самого важного и прекрасного. Я ходил в бассейн, когда большая часть страны или даже мира не могла это сделать. Я отметил День Рождения, пожил у родителей две недельки, пока соседка была на карантине, потом получил вакцину и стал бесстрашно плеваться на других людей. Но что-то поменялось этим летом.
Я сходил со своей сестрой на свой первый Прайд, я написал экзамены и сразу же уехал. Я был пару дней в Гданьске, польском городе у моря, где принял свою последнюю таблетку мутантного лекарства. Через пару дней я поехал в оазис моей души - Берлин. Выйдя с вокзала, я понял, что забыл свою защиту от сглаза: наколенники и шлем, но я почувствовал, что меня уже давно сглазили, поэтому можно не возвращаться за ними. В Берлине я готовил, разговаривал с сестрой, гулял, ходил по музеям, снова был на параде, где был в шикарнейшем платье, но фото в инстаграм я выложить не мог, потому что я еще должен был ехать просвещать детей Украины.
Я не чувствовал, что у меня хватит света на самого себя, но когда я писал письмо спонсору этой поездки, я уверял, что чувствую зов сердца отдавать то, что мне давали последние годы. Ехал в Украину совсем не понимая чего мне можно ожидать, да и волновали меня в тот момент другие люди, другие города и другая любовь.
В лакшари отеле под Львовом, окруженный проблемными подростками и лидерами с проблемами побольше, я чувствовал, что я либо сгорю там, либо полностью превращусь в камень. У меня были „панические атаки“ на Библейских часах, а позже мне самому надо было их проводить. Я пытался уместить все то, во что верю я и верят другие, во что-то понятное и мотивирующее для детей. Я хотел для них быть тем, в ком я сам так нуждался, но я дрожа рассказывал им о все принимающей любви Иисуса и магии веры. Я почти плакал перед лидерами во время наших полуночных собраний за нарезкой фруктов, сыров и колбас, и позже со мной пытались начать неудобные разговоры.
Позже я побыл полторы недели в Луцке и Нетешине, где встречался со всеми, кого так давно не видел. Я собирал лайки, похвалу и восхищение, подбадривал бабулю после операции на позвоночник, сходил в баню с дядей, где висела картина голой женщины над кожаным зеленным диваном. Мне открытым текстом, глядя в глаза, говорили, что меня ценят, любят и открывают их сердце для меня. Я не мог всего этого осознать и уместить в картину моего мира, поэтому я просто говорил спасибо и старался не захлебываться.
Я вернулся в зеленные безрекламные джунгли - Варшаву, где меня накрыло одиночество и осознание того, сколько мне надо работать для того, чтобы действительно быть счастливым собой. Но... пришлось недолго ждать.
20 августа, после очередного обследования в больнице мне сообщили, что я должен начать прием антибиотиков, потому что в моих легких найдено образование, которое может быть вызвано грибковой инфекцией. Хах, теперь игра про грибковых зомби не кажется такой уж фантастической. Я был очень зол. Прокричавшись в подушку, я врубил женский хип-хоп и поехал в аптеку и просто сдувать ветром мои эмоции. Я рассказал сестре, родителям.
На следующий день случился разговор с родителями, которые нежно, любя и очень вежливо сказали, что до меня пытается достучаться Бог через болезнь, но я не слушаю его, поэтому и не выздоравливаю. Что Он мне хочет сказать? - Что я лжесвященник ведущий себя и людей вокруг меня в радужную тьму. Вот это предложение! Я даже картину на эту тему нарисовал.
Но на важно, я это пропустил, понял, принял и простил. Я закончил разговор с родителями на следующий день, где рассказал о той боли, которую вызывают такие слова, о моей жизни, о моем мнении и философии. Я заявил, что больше не буду терпеть, буду только делать то, во что верю и не скрывать себя. Вот весь такой перерожденный и новоосознанный я поехал в Осло. Мне мой друг подарил поездку туда еще на мой День Рождения. Это было прощание со старым мной, с летом, с ним, ведь он уезжал в Германии на магистратуру. Там столько всего произошло! Но больше всегo, я помню, как мы ехали из аэропорта в Варшаву, и я всю дорогу плакал из-за того, что его больше не будет в моей жизни. Он будет, конечно, но не так, как раньше. Он прошел со мной и переезды, и каминг-ауты, и болезни, и влюбленности, и депрессии, а теперь он будет где-то так, подальше от меня.
Вот я снова вернулся в плоскую сельскую темень - Варшаву, где я снова должен нести всю свою жизни на своих плечах, ведь иначе она развалится и мне точно лучше от этого не будет. Хорошо, что у меня было много дел: стоматолог, поиски психолога, игры в мафию, пробы записать подкаст с сестрой, рисование вышеупомянутой картины. Вот сегодня даже экзамен писал. Ух, сколько дел.
Вчера, по направлению моего врача, я пошел к пульмонологу, который должен был сказать свое экспертное мнение по моим заплесневелым легким.
Он сказал, что это вообще не похоже на инфекцию, но очень похоже на... вы угадали - метастазы. В таких случаях обязательна операция и возможно химиотерапевтические лечение. Ну вы поняли. Я около часа сидел у него в кабинете, обсуждая последующие действия, возможные места оперирования и выйдя направился в туалет, где упав на пол выдавил из себя полторы слезинки.
Я рассказал сестре, потому что она просила сразу же сообщать о любых новостях, я поговорил об этом с моим психологом, но даже родителям я пока не рассказал. Я ожидал сегодня звонка от моего врача, где она скажет, что меня ждёт. И только тогда я уже могу им рассказать. Я заперт в собственной грусти и беспомощности. Я не боюсь умереть и даже не боюсь боли, я боюсь снова это все переживать: снова не мочь делать то, что мне так нравится, снова быть слабым и не мочь получить той поддержки, в которой я нуждаюсь.
Я начал писать этот текст, когда записался на предметы этого семестра. Я не уверен, что я действительно пойду на них, конечно, я не надумываю и буду решать проблемы по мере их поступления, но я уже чувствую, что у меня связаны руки. В моем расписании до октября столько пустого места, но для меня оно уже исчезло. Я хочу, чтобы ко мне кто-то приехал, обнял меня и заснул со мной, но я никого не могу попросить об этом, потому что такого человека и не существует. Не знаю зачем я это писал, но я надеюсь, что кому-то будет интересно/важно/больно/радостно прочитать то, что я тут нашкрябал.
Сейчас я закину текст в исправлятор ошыбок, включу Billie Eilish - Happier Than Ever и потанцую в темноте.